Но все же… В ходе подготовки этих историй я каждый раз возвращаюсь к озадачивающему меня вопросу: почему такая история (причем не "история", а именно "изучение") уже не написано до меня, самими участниками проекта (его руководителем) как обязательного элемента этого самого проекта?
[spoiler]
Обычная схема подготовки подобных публикаций выглядит так: журналисту нужно связаться с кем-то из руководства проекта, как с носителем знания, и узнать у него что-то, что может быть интересно для читателей. И философский вопрос тут заключается вот в чем: а почему эти знания о реализованном проекте не зафиксированы в каком-то более подходящем для этого виде (в формате все тех же "письменных докукументов"), а хранятся в довольно слабо приспособенном для хранения и распространения знаний формате "головного мозга руководителя проекта"?
Я понимаю, что знания эти могут быть "не для публичного использования", но они могут пригодиться для работы самой компании. В конце концов, еще более простой вопрос: каким образом участники проекта отчитываются перед руководством компании (или владельцами) о выполненной работе. На основании чего руководство признает проект успешными или неуспешным, решает – наградить участников или лишить их "чинов и званий"?
Дело в том, что первое с чего я начинаю подготовку статьи – прошу "участника проекта" предоставить мне какие-то отчетно-результирующие материалы о проекте. Причем, что меня (и я думаю – читателей, непосредственных начальников, финансировавших проект) интересует давно и четко известно: уже давно есть стандартный набор (точнее два набора – краткий и расширенный) вопросов, на которые нужны ответы.
И почти каждый раз я получаю ответ, что таких материалов нет. Точнее, обычно есть, но это в 99% - пресс-релиз, из которого можно понять только то, что "компания А реализовала в компании Б некий ИТ-проект". Замените А, Б и ИТ на подходящие случаю слова, и вы получите содержание "документа".
Иногда (крайне редко, даже "крайне-крайне") присылают что-то вроде ТЗ. Но, честно говоря, из него трудно бывает понять даже то, что хотят сделать, не говоря уже о том, что сделано на самом деле.
Опять же: публиковать или нет результаты, а если публиковать, в каком виде, – это дело авторов (а дело СМИ – принимать такие материалы для публикации у себя или нет). Но продолжает интересовать вопрос: а как все-таки руководители проекта отчитываются перед своим руководством-заказчике о выполненных делах, о полученных результатах, о эффективности использования отпущенный средств? Ну, я уже не говорю о том – как они делятся с коллегами добытыми знаниями?
В советские времена, в советских же НИИ и проектных конторах, по любой работе, даже самой копеечной (хоть по бюджетной, хоть по хозрасчетной), проводилась в обязательном порядке защита работы на Научно-техническом совете, под председательством директора или кого-то из его замов (для "копеечных" – на секции НТС). С участием, кстати внешних людей, и доступ для слушания и обсуждения был свободным (без права голосования, но с правом участия в обсуждении), для любого желающего, в том числе и внешнего.
А как сейчас защищаются проекты в сотни тысяч (как минимум) долларов?
Мы с вам опять говорим о разных вещах. Я не говорю о реализации проекта. Я говорю о "защите проекта", когда исполнитель должен доказать заказчику, что проект выполнен, выполнен качественно, цели достигнуты и пр.
И говоря об открытости, я говорю о бюджетных проектах, где заказчиков являются налогоплательщики.
Кем они нам (не мне) приходились? Представители профессионального сообщества. Наш институт занимал инженерно-геологическими (а также гидрогеологическими, геофизическими и пр.) изысканиями и проектами в этом области. Этим вопросами занималось (и занимается) огромное множество научных и проектных организаций по всей стране. Несмотря на отсуствие Интернета было реальной (очень большое) экспертное сообщество.
Поверьте, Андрей, давать по настоящему ценные советы не так просто, как вам, возможно, кажется. В том числе, и в области проектирования и внедрения информационных систем.