Это много или мало? Может быть, эти цифры свидетельствуют о том, что у нас все замечательно? Чтобы делать подобные выводы, неплохо бы знать численность всего списка инноваторов. Иными словами, на сколько "белых" приходится один "черный" (или, не приведи господи, на сколько "черных" - один "белый"). Об этом в пресс-релизе ничего. Есть только намек на то, что мы в хорошей компании: "Это явление не является уникальным для России. Так в США порядок доли «черных» проектов в общем количестве стартапов не на много ниже российских показателей".
Вот и замечательно. А что же делать с черным списком? Не принимать заявки на гранты от этих субъектов? Или вывесить список для всеобщего обозрения? Планы НАИРИТ по этому поводу тоже неизвестны. Не удивлюсь, если такое "вывешивание на доску позора" будет юридически некорректным (без решения суда). С другой стороны, были ведь и эксперты, которые рассматривали заявки и ничего не заподозрили. Может быть, и для них нужно завести свой черный список? Бывали в нашей истории жуткие времена, когда недобросовестные "обещалкины" и пишущие отзывы эксперты рисковали, попав под горячую руку, даже лишиться свободы. Не дай бог, чтобы эти времена вернулись. Но сегодня получается, что единственный риск для недобросовестных участников инновационного процесса - потеря репутации (если она есть). Поэтому, полагаю, никакие черные списки проблемы не решат, пока не сформируется авторитетное экспертное сообщество, дорожащее собственной репутацией.
Короче, слова требуют аккуратного с собой обращения. Я уж не говорю о делах.
2. Есть ли "белый" список?
На текущий момент все выглядит так, что очередная контора решила нас просветить "правдой" собственного производства.
В белом списке, строго говоря, должны оказаться лишь те, кто решил обещанную задачу. Как бы еще не вышло так, что белый список окажется короче черного. Остальные - это серый. Известно ведь, что при венчурных инвестициях успеха достигает один из десяти претендентов. Но назвать всех остальных черными рука не поднимается: возможно, они старались но не получилось.
С авторитетом проще: когда он есть, никто не спрашивает, откуда он взялся. А если спрашивают, значит авторитета нет. Мы ведь не сомневаемся в авторитете, скажем, Нобелевского комитета.