Проблема необходимости перевода экономики России на инновационный путь развития была озвучена еще в начале наступившего XXI века. Понятно почему именно тогда: в 90-е страна пережила тяжелый период серьезных структурных политических и экономических преобразований, когда главным был вопрос выживания. К началу столетия этот этап остался в целом уже позади, а начавший бурный рост цен на нефть вселял надежду на возможность использования хороших финансовых ресурсов для перестройки экономики на инновационный лад. Характерно, что именно ИТ рассматривались как один из наиболее реалистичных путей нашего движения в этом направлении.

Впрочем, тут нужно вспомнить, что большой оптимизм по поводу выхода страны в качестве технологического лидера на мировое пространство с помощью именно компьютерной (тогда слово “информационные” еще не использовалось) продукции был еще в конце 80-х во времена начавшейся перестройки в СССР. Правда, иллюзии по этому поводу довольно быстро испарились… Но 90-е годы — это был чисто рыночный стартовый этап формирования российского ИТ-рынка, фактически без какого-либо участия государства: оно не помогало, но что важнее — не мешало. 2000-е же начались под знаком повышения внимания со стороны властных структур и роли государства на рынке (которая с тех пор растет и растет). Очень скоро можно будет отмечать 10-летие этого процесса — 13 апреля 2001 г. состоялось первая встреча президента страны Владимира Путина с “ИТ-десяткой лидеров” — ведущими представителями отечественной ИТ-отрасли.

Любопытно, что, как и во время перестройки, акцент тогда делался в основном на возможности выхода на мировой рынок через программные разработки (вспомним начавшиеся именно тогда бурные обсуждения про поводу экспорта нашего ПО и создания технопарков). Однако потом энтузиазм в отношении радужных перспектив и возможностей “реализации потенциала” опять начал угасать, тем более что цены на нефть позволяли не торопиться.

В 2008-м наступил кризис, цены на нефть покатились вниз, и опять вспомнили об инновациях, и много говорили о том, что тяжелые экономические условия заставят заказчиков бороться за эффективность, в том числе с помощью ИТ. Но, конечно, все произошло ровно наоборот — затраты на ИТ резко упали, ИТ-производителям тоже было не до инноваций и не до расширения рынка. Новый виток активности государства (которому ИТ-отрасль к тому времени полностью делегировала роль локомотива) в желании двигаться по инновационным рельсам стартовал в конце 2009 г. — стало понятно, кризис уже миновал и о его уроках еще все помнили. Но нужно сказать, что на этот раз ИТ, хоть и присутствовали в инновационных планах руководства страны, но были там далеко не единственным направлением и, кажется, даже не очень главным.

И все же каковы перспективы участия российской ИТ-отрасли в инновационном будущем России? (При этом нужно отметить важный момент: отечественный ИТ-рынок и отечественная ИТ-отрасль — это не одно и то же. Первый — это потребление ИТ, в том числе произведенных за рубежами родины, вторая — это то, что делается внутри).

Интересный, хотя возможно и не бесспорный, анализ, который должен предшествовать ответу на этот вопрос прозвучал в выступлении президента компании Leta Group Александра Чачава на прошедшей в конце февраля в Москве конференции “Управление инвестициями и инновациями в ИТ: опыт первого десятилетия XXI века”, приуроченной к 10-летию школы ИТ-менеджмента при Академии народного хозяйства (АНХ). Критический взгляд на ситуацию в российских ИТ достаточно хорошо был отражен в названии доклада — “ИТ без инноваций”.

Начал г-н Чачава с общей оценки экономической ситуации в стране. По его мнению, Россия не преодолела кризис (в том плане, что прошла через него, сделав из него выводы и решив проблемы, которые стали его причиной), а, скорее, “отскочила” в докризисное состояние. А следовательно, раз не устранены выявленные причины, вероятность нового кризиса достаточно велика.

Было сказано о растущем дефиците бюджета, причем при весьма высоких уже сейчас ценах на сырье (о таких ценах еще 10 лет назад можно было только мечтать), во многом из-за галопирующего роста социальных расходов государства. В стране идет рост налогов на человеческие ресурсы. С одной стороны, это должно вроде бы стимулировать предприятия шире использовать методы автоматизации, но с другой — такая политика бьет по развитию интеллектуальных отраслей экономики. Все это сопровождается высоким уровнем коррупции, который в нашей стране оценивается в 30% (средняя доля “откатов” в реализуемых проектах). Надо сказать, что такой взгляд на положение дел в экономике нельзя назвать радикальным: примерно в таком же духе высказался недавно на VIII Красноярском экономическом форуме и министр финансов Алексей Кудрин.

Государство доминирует в экономике, но в ИТ это проявляется еще сильнее, чем по стране в целом. Это довольно удивительно, учитывая, что в 90-е все выглядело ровным счетом наоборот. И самое главное — такое положение дел совсем не соответствует мировым тенденциям, где роль властных структур не так значительна. В качестве подтверждения этому тезису Александр Чачава привел пример десяти главных ИТ-событий по итогам прошедшего года внутри страны (по оценкам российских экспертов) и в других странах. У нас получилось, что 8 позиций из 10 были напрямую связаны с действиями правительства, в зарубежных рейтингах властные структуры практически вообще не упоминались.

Не очень “инновационная” картина складывается также, если посмотреть на список крупнейших ИТ-компаний страны. По оценкам докладчика, 30 из 40 представленных там фирм занимаются в основном проектами в госсекторе или близких к нему госкомпаниях. Учитывая невысокий уровень эффективности работы подобных заказчиков (и значительный уровень коррупции) понятно, что наш крупный потребитель (в отличие от других стран) не является локомотивом для рынка в плане повышения спроса на инновации. Государственный же сектор в инновационном плане, скорее, выступает в роли тормоза.

Из оставшихся 10 участников этого списка половина приходится на ИТ-дистрибьюторов, которые по международной классификации вообще не входят в понятие ИТ-отрасль, и только пять компаний можно реально считать инновационными и рыночными (тут были названы известные российские разработчики ПО).

Проблемой для работы рыночных компаний, в том числе для появления новых игроков, является узость нашего ИТ-рынка. Поясняя этот тезис, руководитель Leta отметил, что, по его оценкам, собственно настоящими рыночными отношениями охвачено не более 20% того, что у нас считается рынком (затраты заказчиков). Т. е. это всего 113 млрд. руб., а не 565 млрд. руб., о которых сообщает Минкомсвязи.

Было высказано мнение, что многие наши крупные ИТ-компании фактически безоговорочно отдали создание инноваций западным поставщикам, сделав акцент в развитии своего бизнеса по модели “отношения с заказчиком”. Об отсутствии конкурентной ситуации в нашей ИТ-отрасли свидетельствует и то, что если в США за последние 20 лет сменилось два-три поколения лидеров, то в России — ни одного. Вместе с тем было подчеркнуто, что наибольших инновационных успехов в нашей стране добились как раз компании, работающие в жесткой конкурентной обстановке. Но все же в целом крупный российский ИТ-бизнес, уже имевший к концу 90-х хорошие ресурсы, не воспользовался многими потенциальными возможностями для своего развития (назывались интернет-проекты, мобильная связь, социальные сети, разработка ПО).

В нашей стране только сейчас — с большим запозданием по сравнению с остальным миром — зарождаются “промышленные” механизмы инвестирования стартапов и процесс этот идет весьма тяжело. В целом россияне боятся брать деньги на стартап, потому что им не прощают неизбежные для подобной модели неудачи. При этом внутренний рынок на 80% нелоялен к компаниям “без связей”, а наши инвесторы хотят получать 50% прибыли, а не 10%, как на Западе. И понятно, почему так происходит: в США возврат инвестиций рассчитывается из расчета долгосрочной перспективы, а у нас — пары лет.

Но завершил свое выступление Александр Чачава на мажорной ноте. Он отметил высокий кадровый потенциал страны, сказал, что западные страны продолжают рассматривать Россию как очень перспективный рынок, причем не только как потребительский и в плане создания тут инновационных центров. Наметился все же некоторый прогресс в направлении поддержки стартапов. Вполне возможно, даст эффект подход государства к формированию инновационной среды “в чистом поле с нуля” ( тут было упомянуто Сколково). Ситуацию с развитием инноваций при желании можно переломить, и здесь был приведен пример Китая, которому удалось за последние 10—20 лет изменить смысл надписи “Made in China” с негативного на позитивный.