12-го августа исполнилось 30 лет со дня представления IBM PC. Об этом вы наверняка уже слышали, а теперь остановимся на том, почему закат эры персональных компьютеров может стать угрозой для демократии.

Технические журналисты во множестве публикаций напомнили о том, что 12 августа 1981 г. на встрече с прессой в Нью-Йорке IBM представила свой PC 5150. Для поколения бэби-бумеров (должен признаться, что я принадлежу к числу последних из них) это событие стало поводом для ностальгии, а более молодые читатели, возможно, подумали: “И что с того?”.

Между тем 10-го августа Марк Дин, один из десятка инженеров, проектировавших IBM PС, заявил в своем блоге, что персональные компьютеры “уже не на переднем крае технологий. Они повторяют судьбу электронных ламп, печатных машинок, виниловых пластинок и ламп накаливания”.

Немногие также обратили внимание на то, что одобрив уход IBM из бизнеса персональных компьютеров, Дин добавил, что сам он тоже перестал пользоваться ПК. “Теперь мой основной компьютер — это планшет”. Другими словами, планшет — это персональный компьютер. То же относится и к смартфонам — это просто более портативные ПК с экраном ограниченного размера и не очень удобными средствами ввода текста. (К вводу текста мы еще вернемся.)

Так что если что-то и устарело, то это классическая форма ПК (клавиатура — системный блок — монитор), ставшая популярной благодаря IBM. Ведь никто же не хочет быть привязан к одному и тому же рабочему месту без особой необходимости.

При всем уважении к Дину, можно утверждать, что все, кто заявляют о наступлении эры пост-ПК, ошибаются. Возможно, это попытка обратить на себя внимание или же следствие произвольного сужения определения того, что такое компьютер.

<Отступление>

Теперь последуют непременные реминисценции родившегося во время бэби-бума. Я не помню, что я делал, когда стало известно о появлении IBM PC, но точно помню, что особенного впечатления на меня это тогда не произвело.

К тому времени я проработал год или два журналистом в сфере технологий, делая обзоры рынка персональных компьютеров, обсуждая их ПО и электронные компоненты. Предложение IBM поразило меня своей высокой ценой, хотя по своим возможностям оно не превосходило многие уже доступные тогда компьютеры на основе CP/M. (Я сам приобрел один из таких компьютеров, он стоил 1795 долл., и дисплей у него был крошечный, но его можно было переносить, а дисководов для флоппи-дисков у него было два, что не стало стандартом для IBM.)

Готов признать, что мой выбор был и идейным в том числе. Нет, я не был там, в 68-м на антивоенной акции протеста, когда более старшие представители эпохи бэби-бумеров в облаках слезоточивого газа забрасывали камнями компьютерные центры университетского кампуса. Но у меня было отчетливое ощущение, что IBM — это перфокарты, средства контроля и недоступные компьютерные жрецы в храмах из стекла и бетона.

Для меня же привлекательность ПК состояла в его изначальной демократичности. Казалось, что это то, что даст маленькому человеку возможность опротестовать счета, созданные на мэйнфреймах коммунальных компаний, отправив им письмо, напечатанное на своем собственном матричном принтере. И мне сразу же понравилась возможность выражать свои взгляды при помощи настольной издательской системы.

А IBM PC, напротив, всегда был частью офисного оборудования, создавался с целью привлечь внимание корпораций и цена его соответствовала их возможностям. Некоторые из первых пользователей IBM PC были акробатами электронных таблиц, чьи упражнения “а что если ...” дали нам почувствовать на своем опыте прелести современной экономики (можете оценивать ее как хотите) и верность поговорки о том, что если у вас в руках молоток, любая проблема напоминает гвоздь.

Однако главное достоинство ПК в том, что это универсальный инструмент, который годится для любых нужд. Одним из тех, кто это прекрасно понимал, был Дэвид Баннел, бывший радикальный представитель движения “Студенты за демократическое общество”, основавший затем журналы PC Magazine и PC World.

Моя карьера была более скромной, а жизнь писателя-фрилансера слишком тяжелой, и в 1982 г. я нашел себе постоянную работу в медицинском издательстве. Им управлял благонамеренный зять магната в сфере недвижимости (в принадлежавшем ему здании и располагалось издательство).

Если в то время мы что-нибудь писали, то только под диктовку. Надиктованный текст отправлялся операторам в отдел обработки текстов. Там имелись специально для этого предназначенные системы IBM Displaywriter с таким же, как и в IBM PC, процессором 8086, но они кроме запуска специальной программы для редактирования текста делать ничего не умели.

Мой босс сообразил, что команде молодых писателей нужно иметь возможность редактировать и писать тексты самим, но мы не могли купить свой Displaywriter (в основном по причинам охраны привилегий отдела обработки текста, чем экономическим). Поэтому мы с ним решили купить IBM PC, который, как нам представлялось, станет для корпорации приемлемым представителем персональных вычислений.

Мне никогда не забыть, как я отправился в Computerland — единственный в то время оптовый магазин, за исключением торговой сети Sears, и потом привез коробки с купленным товаром в компанию. Вообще говоря, тогда это делалось не так, но мы были слишком молоды, чтобы обращать на это внимание.

Кроме IBM PC c двумя слотами для флоппи-дисков и монохромного монитора мы купили модем Hayes SmartModem со скоростью в 300 бод для связи с фрилансерами и доступа к базе данных. Разумеется, систему нам приходилось использовать по очереди, потому что еще одну мы позволить себе не могли.

Позже в том году компания по работе с недвижимостью решила купить еще несколько ПК, на что повлияли те, кто хотел использовать электронные таблицы. Несколько отделов купили машины Apple III — первый удар по бизнес-рынку из Купертино — для работы с электронными таблицами VisiCalc.

Поскольку я был одним из немногих сотрудников, имевших личный опыт в области компьютеров, меня в конце концов стали вовлекать (или это я сам стал вовлекаться) в процесс принятия решений о закупках. Стоит такой молокосос, тычет всем копии журнала Byte — это я страстно отстаиваю покупку IBM PC, упирая на то, что эта архитектура, несмотря на то что VisiCalc на нее не был портирован, станет стандартом. Кажется, я оказался прав.

И сегодня такие же 24-летние юноши конечно же убеждают своих руководителей в том, что вся работа должна выполняться на смартфонах и планшетах. Эти взгляды высмеиваются в комиксе Скота Адамса, где персональный компьютер получает издевательскую кличку “дедушкин ящик”.

<Конец отступления>

Теперь вернемся к интересующей меня теме демократии и проблеме неудобного ввода текста. Возможно, смартфоны и планшеты — это компьютеры, но для всего, что связано с созданием контента, они подходят плохо.

Персональный компьютер, особенно такой как планшет, стал устройством для развлечений и потребления контента. Это тоже неплохо — и я люблю свой iPad — но как инструмент он больше пригоден для расслабления и развлечения, чем для сколько-либо осмысленной деятельности.

И когда я слышу о консьюмеризации ИТ, то мне хочется узнать, что именно для некоторых людей непонятно в слове “работа”. Компания не должна оплачивать личные игрушки своих сотрудников. Поэтому если в двадцать с чем-то лет человек не желает работать на ПК (спешу добавить, что среди моих знакомых этого возраста людей такого типа нет), то есть немало людей постарше, которым нужна работа.

Я предпочитаю видеть в нашей эпохе не закат персональных компьютеров, а расцвет все новых и новых типов ПК, с различными форм-факторами, интерфейсами и функциями. Как сказал 10 августа главный маркетолог Microsoft Фрэнк Шоу, пришла эпоха PC+.

В качестве примечания отмечу, что, на мой взгляд, Microsoft напрасно с увлечением повторяет мантру “планшеты — это просто PC” и свято верит в то, что на планшетах все хотят такую же Windows 8, как и на ноутбуках или (если в следующем году они еще будут существовать) десктопах. Редмонд уже пытался всучить производителям идею создания различных планшетов на основе Windows Embedded Compact 7, но она не прижилась, по-моему, больше не по причинам технологического характера, а из-за соперничества внутри компании.

iPad, как и любой другой гаджет, который внешне “не является ПК”, а в действительности он самый и есть, как раз и замечателен тем, что может восприниматься как что-то совсем другое. Это устройство-компаньон, которое отделяет работу от личного времени или, что тоже возможно, личное участие в демократии от просто пассивного потребления.

Возможно, что планшеты на Windows 8 не оправдают всех надежд Microsoft, во всяком случае если они будут слишком похожи на PC, которые, как кажется сейчас покупателям, они уже не хотят. Что ж, посмотрим. А пока я приветствую рождение самых гибких и мощных устройств, когда-либо созданных человеком.