Мы продолжаем серию статей, посвященных видению развития России в условиях перехода к цифровой экономике. Сегодня мы поговорим об отраслевых изменениях. (Предыдущая статья цикла — «Цифровое общество: новые вызовы».)

В начале 20 века основной движущей силой экономики была лошадь. И хотя на передовых фабриках конную тягу к этому времени уже заменили паровые машины, в сельском хозяйстве она была главной производительной силой. По улицам городов ездили конки, повозки и телеги. Огромное количество экономических процессов было призвано обслуживать лошадь: от производства поводьев и уздечек до содержания и лечения животных.

Представим, что в это время экспертам было необходимо определить, как будет трансформироваться экономика первой половины 20 века. Наверняка, они говорили тогда, что надо строить более прогрессивные конюшни, выращивать здоровые породы и улучшать рессоры для экипажей. Никому и в голову не пришло, что вся эта огромная часть тогдашней экономики вскоре просто исчезнет под натиском новых монстров — автомобилей.

Сейчас ситуация похожая. Говоря о цифровой трансформации отраслей, мы всецело находимся в рамках существующего экономического уклада с его аналоговым мышлением и устаревшими принципами. А ведь точно так же, как и век назад, появившиеся цифровые технологии будут постепенно вытеснять привычные экономические процессы.

Что происходит сейчас? Можно с уверенностью сказать, что прошло время, когда машины и оборудование выпускались огромными партиями. В промышленном секторе экономики уже сейчас большая часть продукции делается под заказ, принцип кастомизации начинает свое распространение и на потребительский сектор.

Например, производство обуви. Сейчас фабрики Юго-Восточной Азии шьют тысячи экземпляров одной модели и размера, которые расходятся по всему миру. В этом случае понятна производственная цепочка от выращивания скота на кожу до обувного магазина. Сотни процессов, тысячи переделов, сотни тысяч людей. А ведь еще необходима доставка, хранение, дистрибуция, реклама и т. д.

Что будет уже через каких-нибудь 10 лет? Клиент выбрал по каталогу обувь, послал свои мерки дизайнеру (или сам сделал модель), скачал файл и отправил его в ближайшую 3D-мастерскую для печати. Мастерская доставила ему ботинки, сделанные в единственном экземпляре и идеально садящиеся на ногу. Где сотни процессов? Осталась только цепочка: дизайнер-принтер-клиент. Где тысячи работников? Видимо перешли на работу в такие вот специализированные 3D мастерские, которые будут открываться в каждом доме.

Это не произойдет одномоментно, это процесс на десятилетия. Да ведь и на лошадях ездили еще очень долго. Индивидуальный продукт из дорогого постепенно превратится в общедоступный, ведь его себестоимость не будет включать в себя затраты на многочисленные процессы, включая логистику и утилизацию невостребованной части партии.

Тогда о какой отрасли мы будем говорить? Вряд ли о производстве обуви в ее сегодняшнем понимании. Об отрасли 3D-печати? Но это синтетическая деятельность, уже сейчас можно печатать огромный спектр продуктов: от внутренних органов до зданий. Большой вопрос!

С этой точки зрения наиболее правильным видится продуктовый подход. И как поддержка принципа кастомизации, и в свете предполагаемых изменений производственных цепочек. Не создание производства, а создание продукта. А вот способ, каким этот продукт будет создан — в этой парадигме вторичен.

В условиях «цифры» появляется понятие «цифрового продукта». По сути, мы уже сейчас покупаем его, через покупку прав доступа к контенту — фильмам, музыке, изображениям и т. д. Его нельзя потрогать, но он имеет такую же ценность, как и материальный товар.

Интересно, что такой подход может оказать серьезное влияние на экономику России. Не секрет, что многие еще советские производства были разрушены. По факту Россия в экономической гонке начинает с «низкого старта». Так может быть имеет смысл прямо сейчас задуматься о таком подходе, искать и развивать уже совершенно новые цепочки создания материального или цифрового продукта с использованием цифровых технологий.

Нет сомнений, что это повлечет за собой изменения и в государственном управлении экономикой. Сегодняшний функционал министерств и ведомств ограничен отраслевым подходом, он же в основе бухгалтерского и налогового учета, систем стандартизации и сертификации. Да и в правовом поле понятие «цифровой продукт (услуга)» еще не развито.

Уже сейчас можно предположить, что необходимо будет отслеживать прохождение продукта по всем этапам цепочки создания, ведь он начнет производиться индивидуально под конкретного клиента, это значит, что сырье, материалы и комплектующие, да и сам готовый продукт должны быть идентифицированы и включены в систему.

Такая система прослеживаемости дает прозрачное понимание процесса всем сторонам. Покупатель понимает сроки получения и качество готового изделия. Производитель/продавец отслеживает ход и качество процесса, собирает затраты и формирует отчетность в онлайн-режиме. Регулирующие органы в том же режиме онлайн получают данные текущего состояния экономики, формируют бюджеты и точечно воздействуют на негативные процессы.

Этот подход позволит создать качественную функцию государственного стратегического планирования, пожалуй, одну из главных функций государства в условиях цифрового общества. Возможности обработки больших данных, формирование моделей развития экономики на десятилетия вперед, создание моделей рисков и другие технологии позволят задать инновационную и долгосрочную Цель для развития цифрового общества в России.

Это означает, что каждый гражданин, будучи предпринимателем, работая по найму или в качестве чиновника, будет понимать свою роль в создании нового, цифрового общества, в создании востребованных продуктов и услуг и в том личном экономическом эффекте, который получат он и его семья в новых условиях.

И это уже совсем другая история...

Об авторах: Максим Аверьянов — директор департамента консалтинга, группа компаний «ЦИТ», Сергей Евтушенко — действительный государственный советник Российской Федерации, Правительство РФ, Елена Кочетова — руководитель проектов, группа компаний «ЦИТ».