В середине июля в Санкт-Петербурге состоялся мировой финал студенческого технологического конкурса Microsoft Imagine Cup 2013. В финале, который впервые прошел в России, более 300 студентов из 71 страны представили проекты, призванные изменить мир к лучшему. Победители получили призы на общую сумму 1 млн. долл., а у нас появилась возможность попробовать составить представление о студенческих технологических конкурсах вообще и о специфике молодежных инноваций в частности.

Объективность оценок

С точки зрения объективности подбора жюри в Imagine Cup все просто. Как объясняют сами члены оценочных комиссий, изначально организаторы предоставляют странам-участницам определенные квоты на число кандидатур (как правило, от одного-двух до трех-четырех человек), и каждое государство решает, кого бы оно хотела представить в роли арбитров. Далее эти кандидатуры суммируются и распределяются по номинациям конкурса, причем в трех категориях из-за большого числа рассматриваемых в них проектов судьи разбиваются еще на две подгруппы. Разумеется, в Imagine Cup отрицается сама возможность присутствия какой-либо политики. Но даже если допустить ее распространение на умы научного сообщества, то, как мы видим, у организаторов есть достаточный простор для маневра, чтобы не пересекать между собой, скажем, Индию и Пакистан или греческий Кипр с Турцией.

Что касается объективности сравнения между собой проектов, то тут все, разумеется, гораздо сложнее. Формально процедура выглядит следующим образом. В первый день конкурса всем командам отводится по 20 мин на представление своей разработки. Половину этого времени занимает самопрезентация, вторую — сессия вопросов и ответов. По окончании данного этапа судьи выставляют оценки по определенным, заранее известным критериям. Например, по словам одного из членов жюри, доцента МФТИ Андрея Устюжанина, в номинации “Социальные проекты” 50% внимания уделяется тому, насколько сильна сама идея, как сложно ее решить, будет ли она реально полезна, способна ли она, грубо говоря, изменить мир. Далее оценивается то, насколько правильно выбран подход к решению поставленной задачи — возможно ли добиться заявленного результата с той технической базой, архитектурой и приложениями, которые используются. При этом также учитывается потребительский потенциал проекта — будет ли разработка востребована и сможет ли она конкурировать с аналогами. И наконец, завершает комплекс оценка качества реализации идеи — особенностей интерфейса, простоты подачи, присутствия “изюминок” и т. д. Из всего этого складывается общий балл, который потом уточняется на второй день конкурса в ходе личного общения, когда каждый член жюри в течение 15 мин непосредственно знакомится с каждым проектом.

Как можно было понять со слов другого члена жюри, в результате такого подхода очень близкие шансы на победу могут иметь крайне различные по своей сути разработки. Например, в этом году один из китайских коллективов представил программу, с помощью которой можно вручную (практически в буквальном смысле) перетаскивать файлы с экрана одного устройства на дисплей другого. В технологии задействованы веб-камеры, система распознавания лица пользователя и сервис пересылки файлов через облако. Как не сложно догадаться, надежность работы этой программы достаточно низка, не говоря уже об очень слабой защищенности пересылки с точки зрения конфиденциальности информации. Поэтому, несмотря на то что в разработке есть явная “фишка”, она получит приблизительно те же баллы, что и, например, какой-нибудь “скучный”, но надежно работающий интерактивный календарь.

Качество проектов

Позитивной особенностью таких масштабных международных конкурсов, как Imagine Cup, является многоступенчатая система отбора, которая практически исключает попадание в финал откровенно слабых проектов. Как отметил в Санкт-Петербурге президент “Microsoft в России” Николай Прянишников, финал по сути является соревнованием победителей. Разумеется, из какого-нибудь крошечного государства до него и может добраться не самая сильная разработка, но если речь идет о странах с мало-мальски развитой экосистемой науки и инноваций, то конфузы совершенно исключены.

Как показывает практика, когда имеешь дело со студентами, уровень идеи отнюдь не гарантирует высокого качества ее реализации, а точнее даже самого подхода к исполнению. По словам г-на Устюжанина, когда открываешь прототипы большинства команд, оттуда начинает вываливаться какая-то “вермишель”, и народ кидается ее собирать. В этом плане вполне коммерческий прототип в этом году привезла Ирландия (бокс, с помощью которого пожилые люди могут жестами управлять телевизором и ПК). Однако традиционным лидером здесь является Китай. Например, в одном из проектов этой страны (сеть программируемых счетчиков и датчиков для отслеживания утечек в трубопроводе) члены жюри могли наблюдать печатные платы и готовые девайсы. То есть назвать такую разработку прототипом можно лишь в том смысле, что пока ее используют в коммуникациях отдельной квартиры, а внедрение в масштабах города или страны — дело будущего.

Некоторые члены жюри не исключают, что над подобными проектами работает по пол-института. Но, согласитесь, это, скорее, заслуга китайского подхода и проблема остального мира с его наколенной сборкой.

Трудности перевода

Единым универсальным языком Imagine Cup, разумеется, является английский. Как можно было понять из общения с членами жюри, несмотря на распространенное мнение о том, что весь цивилизованный мир (к которому продвинутые студенты из престижных вузов безусловно относятся) свободно им владеет, реальность, мягко говоря, выглядит несколько иначе. Уровень у всех разный. Иной раз доходит до того, что на презентации, рассказав комиссии о проекте заученными фразами, на сессии вопросов и ответов команда начинает бегать куда-то в сторонку к человеку, который, по всей видимости, в проекте понимает лучше всех, но языком Шекспира не владеет вовсе.

Привести с собой в составе команды переводчика вроде бы никому не возбраняется, однако все понимают, что это, во-первых, дурной тон, а во-вторых, перевод как минимум вдвое сократит и без того короткое время презентации. В результате можно предположить, что перед многими странами возникает дилемма: кого же именно из команды (а она может быть очень большой) послать на конкурс — людей, которые лучше разбираются в технологиях, или людей, которые лучше коммуницируют. Да и членам жюри в свою очередь постоянно нужно соображать — то ли студенты сыплются на вопросах, потому что чего-то недопонимают или не знают, как сформулировать ответ, то ли они все прекрасно понимают, но просто в разработке принимали не самое активное участие.

Чистота авторства

На Imagine Cup авторство разработок под сомнение напрямую никогда не ставится и даже о существовании какой-либо конкретной процедуры наказания плагиаторов членам жюри ничего не известно. Однако зачастую на конкурсе происходят случаи, которые простым незнанием языка объяснить весьма сложно. Как вспоминает г-н Устюжанин, в прошлом году из одной из ближневосточных стран с проектом приехали четыре девушки в паранджах. И когда их попросили внести совсем незначительное изменение в программу (грубо говоря, чтобы она не окошко показывала, а пищала), они этого сделать не смогли, что, разумеется, ввело комиссию в ступор. Вряд ли разработка была откуда-то заимствована, просто, наверное, свою роль сыграли какие-то национально-ментальные особенности страны и на конкурс от вуза поехали дети более достойных родителей.

Гуманизм против чистых инноваций

Если присмотреться к условному ландшафту поддержки молодежного технологического творчества в мире, то нетрудно заметить, что в большей части конкурсов присутствует достаточно ярко выраженный социальный аспект. Причины этого подробно разбирать смысла нет, они вполне очевидны: социально направленные конкурсы проще согласовать с вузами, к ним легче привлечь внимание СМИ, для их проведения можно заручиться поддержкой различных госструктур и некоммерческих организаций и т. д. Imagine Cup тоже изначально задумывался как мероприятие, которое может (и должно) улучшить этот мир, поэтому долгие годы во всех номинациях преимущественно поощрялись проекты, направленные на борьбу с малярией, детской смертностью, бедностью и безграмотностью, а также на помощь инвалидам. С одной стороны, это, конечно, замечательно. Однако в отдельных случаях гуманизм явно оказывает студентам дурную службу. Например, с появлением технологии бесконтактного взаимодействия с ПК (MS Kinect) во всем мире юные изобретатели начали предлагать на его основе проекты помощи слепым. Как поясняет г-н Устюжанин, все они без исключения не могут решить ряд ключевых проблем системного характера: Kinect практически не работает при ярком солнечном свете (т. е. не подходит для использования на улице), а для нормальной работы в помещении ему нужна заранее заданная система координат. Задать ее можно, хотя для этого нужно применить очень серьезную математику, но главное необходимо заблаговременно знать план дома. И изобретатели забывают, что если помещение слепому уже знакомо, то он вполне сможет обойтись и без всякой сложной техники. В общем, как видим, данное направление применения Kinect имеет ряд объективных преград, но социально ориентированные студенты раз за разом ломятся в закрытые двери. Наверное, если бы на первом месте стояли инновации в чистом виде, а не гуманизм (поймите эту мысль правильно), то юные умы смогли бы найти гораздо лучшее применение своим способностям. Более того, в некоторых конкурсных проектах “социалка” вообще выглядит притянутой за уши — от членов жюри неоднократно приходится слышать, что, по их мнению, те или иные разработки изначально имели другую направленность (например, игровую), однако для участия в Imagine Cup авторы посчитали нужным переформатировать идею в гуманистическом русле. Пошло ли ей это на пользу? Вопрос открытый.

Еще одна сложность заключается в том, что очень многие проекты, направленные на помощь людям, очень близко смыкаются с медициной. А в этой области, как известно, уровень административных барьеров для полноценного выхода на рынок чрезвычайно высок — причем во всем мире. Чтобы внедрить тот же Kinect для слепых, необходимо осуществить неимоверное количество согласований, провести сложнейшее тестирование и определить, кто будет нести юридическую и экономическую ответственность в случае возникновения у пользователей нештатных ситуаций. Понимают ли это студенты, затевая проект, планируют ли на самом деле преодолевать препоны для выхода на рынок, или разработка изначально является вещью в себе?..

По этим ли причинам или исходя из каких-то других предпосылок, но, как отмечают члены жюри, организаторы Imagine Cup в последнее время стали смещать акценты в сторону чистых технологий. По наблюдению г-на Устюжанина, новая конкурсная категория “Инновации” уже считается сейчас чуть ли не самой почетной, и в нее в этом году было подано весьма много интересных заявок. То есть, как и можно было предполагать, многим студентам больше по душе изобретать не для больных и бедных, а для богатых и здоровых.

Перспективы реального внедрения

Как ни прискорбно прозвучит следующий факт, но когда г-на Устюжанина попросили привести примеры успешного коммерческого внедрения отличившихся на Imagine Cup проектов, он сумел вспомнить всего одну разработку приблизительно пятилетней давности. (Некая система организации онлайн-связи.) При этом, как уверяет эксперт, коммерческий потенциал представляемых на конкурсе проектов при их оценке крайне важен. В различных категориях значимость бизнес-составляющей разная, но в той или иной мере она должна присутствовать везде. Даже в социальной номинации, где авторы могут рассчитывать на государственные дотации, совсем забыть о деньгах изобретатели не могут — некое подобие бизнес-плана жюри от них потребует.

Г-н Устюжанин очень надеется, что теперь, с появлением в Imagine Cup категории “Инновации”, реальных внедрений станет больше. К тому же, как можно было понять с его слов, дело тут не столько в каких бы то ни было конкурсах и их условиях, сколько в напористости самих студентов. Например, в прошлом году один из российских проектов (помощь слепым) даже не сумел пробиться в международный финал, однако ребята не сдались, продолжили работу, и именно их разработка сейчас выходит на второй раунд финансирования.

Тут, пожалуй, стоит отметить, что тот инфантилизм, который не позволяет студентам развивать проекты в коммерческом русле, может сыграть в развитии идеи и весьма позитивную роль. Развитие ведь не обязательно должно быть коммерческим. Кто как не студенты-идеалисты согласятся поделиться разработкой со всем миром, выложив ее в открытый доступ. Например, как отмечал один из членов жюри, на конкурсе была представлена программа для мобильного телефона, позволяющая по внешнему виду зрачка и радужной оболочки глаза с большой долей вероятности определить у человека наркотическое опьянение. По изложенным выше причинам, медицинского будущего у данного проекта нет. А вот родителям проблемных детей такой тестер может быть интересен. Платить за него они, наверное, не станут (хотя как знать), но бесплатную версию наверняка скачает множество пользователей.

А что с Россией?

Наши команды в этом году остались вообще без каких бы то ни было наград. (Возможно члены жюри “постеснялись” поставить высокие баллы стране, принимающей финал; Австралия в прошлом году тоже ничего не получила.) Однако, как отмечает г-н Устюжанин, по сравнению с прошлыми годами у нас наметился явный прогресс — как с точки зрения идей, так и в плане технологий и их представления. В каждой категории есть достаточно сильные проекты. Правда, качество прототипирования все еще оставляет желать много большего. Все вроде бы работает, но зачастую использованы, например, корпусы китайских фонариков, на которых нарисованы иероглифы с драконами.

Г-н Устюжанин не стал спорить с тем фактом, что у отечественных молодежных разработок гораздо меньше шансов добиться успеха на мировом рынке, чем у западных. В его понимании такое положение вещей объясняется разным уровнем развития инновационных экосистем, а также различным отношением людей к занятиям собственными проектами. На Западе культура предпринимательства и открытия своего дела развита гораздо сильнее. Равно как и нацеленность на получение конкретного знания, которое можно применить для решения какой-либо реальной проблемы (не просто пойти работать в компанию, а найти заказчиков — людей, которым решение этой проблемы жизненно необходимо). К тому же за рубежом существенно больше людей и организаций, которые различными способами молодежные начинания поддерживают. В России все эти вещи пока находятся в зачаточном состоянии. Изменить ситуацию, по мнению г-на Устюжанина, способно развитие образования — в самом широком смысле этого слова.