ИНТЕРВЬЮ
В канун Дня защитника Отечества самое время взглянуть на ИТ-индустрию, ее достижения и место в нашей жизни с непривычной для большинства читателей PC Week/RE точки зрения - военной. Не секрет, что на протяжении многих десятилетий в закрытом для посторонних глаз военно-промышленном комплексе концентрировались самые передовые технологии и разработки. Авиационная техника - один из наиболее ярких примеров их воплощения. Поэтому нашим собеседником на сей раз стал, генеральный директор Государственного научно-исследовательского Евгений Александрович Федосов института авиационных систем (ГосНИИАС), профессор, академик РАН, член клуба авиастроителей (www.as-club.ru).
PC Week: О роли ИТ-индустрии в мировой экономике и промышленности сказано уже много. А как, по-вашему, развитие информационных технологий повлияло на военную сферу?
Евгений Федосов: Не секрет, что военная индустрия наиболее восприимчива к достижениям научно-технического прогресса, она впитывает больше новшеств и быстрее реагирует на их появление. Сегодня без компьютерной техники ни само оружие, ни боевая операция, ни управление сложными боевыми комплексами немыслимо. ИТ пронизывают все, и это в корне изменило способы ведения боевых действий. Последние конфликты на Балканах, в Афганистане и Ираке продемонстрировали это наиболее отчетливо.
Евгений Александрович Федосов
Как известно, генералы всегда готовятся к войне предыдущей, а не будущей. Поэтому политика организации вооруженных сил не только в России, но и во всем мире фактически опиралась на опыт минувшей войны, хотя и учитывала последние достижения науки и техники. Но когда дело дошло до реальных боевых операций, оказалось, что авиация и ИТ позволили совершенно по-другому построить боевые действия. Именно авиация стала главным “действующим лицом”. Авиационный удар сегодня наносится на всю глубину территории противника, понятие фронтовой полосы отсутствует, понятие тыла весьма условно, идет удар по всей инфраструктуре государства - по коммуникациям, по энергосистеме, по пунктам управления и военно-промышленным объектам, которые производят оружие. Причем высокоточные средства поражения позволяют минимизировать ущерб, наносимый гражданской инфраструктуре, жилому сектору, что сокращает потери среди мирного населения. Но противник выводится из строя. Ведь когда у него парализованы экономика и боевое управление, ему ничего не остается, кроме как принять те политические условия, которые ему диктует победившая сторона. Так было на Балканах: война закончилась, когда свергли Милошевича и Югославия признала диктат коалиционных сил. Так было и в Ираке.
Правда, есть еще один сценарий. Можно парализовать экономику страны и разбить регулярные войска, однако боевые действия будут продолжаться в форме партизанской войны. Но это уже другая война, та, которую мы сегодня называем терроризмом. Мы еще не научились по-настоящему воевать в таких условиях. А если рассматривать войну “цивилизованную”, “традиционную”, то там именно информационная сторона является определяющей для нанесения ударов. С помощью средств технической разведки надо вскрыть всю инфраструктуру противника, осуществлять непрерывный мониторинг его состояния.
Что было характерно в Ираке? Войска коалиции отслеживали сотовый телефон Саддама Хусейна с точностью до дома. И удары наносились по тем точкам, откуда шел его сигнал. Так же был ликвидирован Дудаев. Роль же сухопутных войск свелась к функциям зачистки, ОМОНа.
PC Week: Как вы считаете, в какой области Россия могла бы занять достойное место на мировом рынке? Что мы можем предложить миру в качестве нашего экспортного продукта в сфере высоких технологий?
Е. Ф.: Мы были сильны прежде всего в области авиации и космонавтики. До сих пор Россия сохраняет передовые позиции в этих сферах, а также в таких отраслях, как атомная энергетика, металлургия, энергомашиностроение и ряд направлений тяжелого машиностроения.
Но прогресс идет очень быстро, и продукция перечисленных отраслей все больше насыщается электроникой. Если в 60-70-е годы стоимость механической части изделия составляла 70-80% от общей стоимости, а доля электронной части - порядка 10-15%, то сейчас наоборот: доля электроники в сложных машинах выходит на 60%.
Нынешняя Россия смогла интегрироваться в мировую экономику в сегменте энергоносителей и в отдельных областях металлургии, т. е. там, где продукция имеет малую добавочную стоимость. Да, нашу страну в данных отраслях считают серьезным и надежным партнером, но продукцию на экспорт поставляют всего лишь около 200 предприятий, они же дают до 60% налоговых поступлений в бюджет страны.
Машиностроительные отрасли, к сожалению, в мировую экономику пока не интегрировались. Более того, наше машиностроение потеряло свои позиции в мире. Причина известна: негативное влияние хаотической приватизации и акционирования. В самый тяжелый и ответственный момент государство ушло из промышленного сектора, предоставив возможность орудовать там “ловким” людям.
В условиях глобализации нельзя замыкаться в национальных границах, но и повторить все технологии тоже невозможно - не хватит никаких ресурсов. Надо стремиться продвигать наукоемкую продукцию, которая приносит наибольший доход. Такой продукцией являются, например, самолеты. Сегодня мы контролируем от 17 до 20% рынка мировой военной авиации и должны сделать все, чтобы не только не утратить своих позиций, но и укрепить их. Поставщиком телекоммуникационного оборудования наша страна вряд ли станет, а вот в некоторых сегментах интеллектуальных программных продуктов у нас есть шанс. Не все потеряно и для отдельных отраслей машиностроения, мы обладаем уникальными технологиями и разработками, и Западу повторять долгий процесс их создания просто невыгодно.
Хорошим стимулом для развития наукоемких производств должно стать вступление России в ВТО. С одной стороны, наша промышленность будет вынуждена конкурировать с очень сильными соперниками, но с другой - мы приобщимся к системе стандартов и нормативных правил торгового процесса, что очень важно. Именно здесь мы имеем слабину, мы все еще не умеем торговать, но должны войти на мировой рынок.
Возьмите Финляндию. Страна, население которой меньше, чем жителей в Москве, сейчас находится на передовых позициях в инновационном процессе. Не отстает от нее и Ирландия. По темпам роста инновационной продукции эти государства опережают США. Они нашли свои ниши и встроились в мировой процесс. Они не могут построить самолет, но могут производить отдельные компоненты, комплектующие или программные продукты, быть поставщиками для той же Boeing. Доход этих стран, получаемый с общемирового рынка, очень высок.
PC Week: Что же мешает нам развивать инновационные технологии и занимать свое место?
Е. Ф.: Российский крупный бизнес в первую очередь освоил те области, которые не требуют больших капиталовложений. А вот в сфере машиностроения мы пока производим от 0,5 до 1% мирового продукта. Я считаю, что у нас незаслуженно забыта отраслевая наука. Сейчас ее можно было бы назвать корпоративной, поскольку промышленные предприятия становятся корпорациями, идет процесс корпоративного строительства.
Создание научных центров и научной инфраструктуры в промышленности - это главный вопрос, он и определит выход на мировой рынок и инновационный процесс. Но наши машиностроительные предприятия слабы в финансовом отношении и не способны самостоятельно финансировать отраслевые НИИ. Положение дел мог бы спасти переходный период под патронатом государства. Оно не должно было отпускать отраслевую науку в “свободное плавание” - потонете, и ладно, выплывете, и слава Богу, а наоборот, надо было бы разработать политику интеграции государственной отраслевой науки в частный сектор, создать определенные стимулы, чтобы этот процесс шел разумно.
НИИ располагают хорошими зданиями, инфраструктурой, многие расположены в центре Москвы, поэтому есть немало деятелей, желающих институты обанкротить, а здания и землю прибрать к рукам. В последнее время государство спохватилось, появился список стратегических предприятий, приняты нормативные акты, законы о банкротстве стратегических предприятий, о реструктуризации долга. Но время упущено, многие организации умерли, технологии утрачены.
PC Week: А в вашем институте какова ситуация сегодня?
Е. Ф.: Такая же, как и во всей нашей авиапромышленности. Раньше численность ГосНИИАС составляла почти 11 тыс. человек, были филиалы, сегодня у нас работают около 2000 сотрудников. Средний возраст - 49 лет. Но молодежь в последнее время идет к нам. Ежегодно мы принимаем на работу 40-50 молодых специалистов. Отбор и подготовку кадров начинаем с четвертого курса, у нас базируются кафедры МАИ, МФТИ, МИРЭА. Зарплата молодого специалиста у нас как минимум 15 тыс. руб., мы их специально дотируем.
У института прочные связи с зарубежными заказчиками, мы - участники всех контрактов на поставку наших самолетов. Да и российский оборонный заказ начал расти.
PC Week: С вашей точки зрения, наши военные самолеты не уступают зарубежным?
Е. Ф.: Авиационная техника, стоящая на вооружении российской армии, соответствует поколению, которое условно называют “четыре с половиной”, или 4++. Это самолеты МиГ-29, семейство Су-27, модернизированные Су-24 и Су-25. Все они превосходят машины того же поколения, которые сегодня составляют основу ВВС западных стран. Наши самолеты охотно покупают Китай, Индия, Индонезия, Малайзия, Алжир, Йемен. Хотят покупать Сирия, Гватемала, Перу, Бразилия.
Но в США идут работы по созданию самолетов пятого поколения - Predator и F-35. Эти аппараты ожидаются к 2012 г. и будут превосходить существующие. Должен отметить, что, как летательные аппараты, эти новинки хуже наших сегодняшних Миг-29 и Су-27. Они не обладают такой высокой маневренностью, у них хуже скоростные характеристики. Но зато они превосходят нашу технику по авионике и программному обеспечению. На машинах пятого поколения будут установлены радиолокационные станции (РЛС) с активной фазированной решеткой. Это принципиально новая система, она может одновременно функционировать в разных режимах и диапазонах - в одном как локатор, а в другом как постановщик помех, может “глушить” работу РЛС других самолетов.
Много усилий американцы затратили для снижения радиолокационной заметности F-35 и Predator. Однако наши исследования не подтверждают, что этот фактор имеет серьезное значение в воздушном бою. Снижение заметности - это скорее проявление культуры проектирования. Когда вы создаете планер, его надо максимально “зализать”, облагородить с точки зрения аэродинамики. Для снижения заметности нужно делать примерно то же самое. Но таким образом эффективную поверхность рассеивания (ЭПР) можно снизить до 0,3 кв. м - это рекорд, я считаю. Современные же средства обнаружения, применяемые в ПВО и на истребителях, рассчитаны на обнаружение крылатых ракет, а их ЭПР - 0,1 кв. м и меньше. Так что самолет с его 0,3 кв. м - для нас отличная цель. В радиолокационном диапазоне он в три раза ярче ракеты. Поэтому существенного увеличения боевой эффективности за счет снижения заметности вы не получите. Летно-тактические характеристики самолетов F-117 и B-2, построенных по технологии “стэлс”, отвратительны, боевая нагрузка у них низкая. Когда эти машины стали участвовать в реальных боевых действиях, их обнаруживали и сбивали.
В машинах пятого поколения американцы отошли от гипертрофированной незаметности, но элементы ее сохранили. Анализируя факторы, оказывающие решающее влияние на исход воздушного боя и прорыв ПВО противника, специалисты всех стран пришли к выводу, что скорость и маневренность сегодня не так важны, как дальность обнаружения и широта зоны применения оружия. Ракеты ближнего боя уже гарантированно сбивают любой самолет, поэтому в инструкциях американских пилотов прямо указано: не вступать в бой с МиГ-29 и Су-27 на ближних дистанциях. Как правило, воздушные бои, причем не одиночные, а групповые, ведутся на больших и средних дистанциях с применением ракет.
PC Week: Не повторяется ли здесь ошибка начала 60-х годов прошлого века, когда ставка была сделана на управляемое ракетное вооружение, а о пушках и ближнем маневренном воздушном бое забыли? Тогда советские МиГ-17 и МиГ-21, пилотируемые вьетнамскими летчиками, успешно били американские “Фантомы”. После неудач во Вьетнаме американцы в срочном порядке инициировали программу Top Gun, чтобы обучить пилотов забытому искусству воздушного боя.
Е. Ф.: Я не взял бы на себя смелость говорить, что ближний воздушный бой (БВБ) стал достоянием истории. Считается, что летчик все свое искусство проявляет именно в ближнем маневренном бою.
Специалисты хорошо знают, что поединок между самолетами, который начинается на многокилометровой дистанции, быстро переходит в ближний бой, и тут, конечно, нужна высокая маневренность. А при правильно выбранной тактике можно вовлечь противника в ближний бой помимо его воли.
Но за все надо платить. Скорость - это материалы. Это удорожает производство самолета, его конструкцию. Высокая маневренность сегодня во многом обеспечивается за счет применения двигателей с отклоняемым вектором тяги, а это удорожает силовую установку. Так что это философский вопрос - как правильно строить боевые операции. Американцы предпочитают осуществлять боевое управление со стороны. Для этого у них есть самолеты AWAKS, наземные службы наведения. Ведь сам самолет не так уж много может сделать. Он должен работать в группе, воевать на расстоянии и не ввязываться в ближний бой. Но, повторяю, крайности всегда вредны.
PC Week: У американцев есть новый самолет - F-22 Raptor. Он появился после Су-27 и МиГ-29. Что мы можем ему противопоставить?
Е. Ф.: Это очень дорогой самолет, и построен он по порочной концепции, к тому же весьма ограниченной серией. Долгое время американцы не могли прийти в себя после появления Су-27, а затем и Су-30, поскольку наши машины превосходили все их самолеты. И тогда в США было принято решение - создать максимально эффективный самолет, не считаясь с затратами. Конечно, по эффективности F-22 превосходит Су-27, но и стоит американский аппарат намного дороже. Его цена превышает 100 млн. долл. Такую дорогую машину никто никогда не купит. Даже американские ВВС не могут себе позволить приобрести столько самолетов, сколько считают нужным. Называлась цифра в 100 самолетов, их планируют разместить на Аляске для замены истребителей F-15.
Другое дело истребитель F-35. Он изначально создавался по принципу фиксированной цены в 30 млн. долл. Откуда взялась эта цифра? Да снова от нашего Су-27. Дело в том, что мы продаем этот самолет по такой цене.
Ну, положим, в 30 млн. долл. американцы не уложатся, но в 40 млн. - вполне. В стремлении сэкономить они применяют недорогие технологии, отсюда и более скромные по сравнению с нашими машинами летно-тактические характеристики. Можно, конечно, построить самолет, летающий со скоростью в три и даже в пять раз превышающей скорость звука, но зачем? Боевые действия этого не требуют.
PC Week: Каков вклад вашего института в развитие авиационной науки?
Е. Ф.: Мы - институт отраслевой и занимаемся авиационными системами вооружения. Все управляемое оружие, которое создавалось в СССР, рождалось в наших стенах. Это и ракеты с лазерным наведением, и стратегические крылатые ракеты, и весь бортовой комплекс БВБ. К примеру, МиГ-29 побеждает все самолеты
НАТО благодаря использованию летчиком нашлемной системы целеуказания и наведения, эта система интегрирует локатор и лазерную оптико-локационную станцию. Представители фирмы “Хьюз”, разрабатывающей подобные системы для американских ВВС, в начале 90-х годов приезжали к нам и предлагали сотрудничество.
Если говорить о серьезных теоретических исследованиях, то наши специалисты внесли большой вклад в теорию самонаведения, в принципы построения самонаводящихся систем. Но это весьма специфическая область, широко наши достижения не публикуются.
PC Week: Насколько широко применяются информационные технологии в современной авиации?
Е. Ф.: Сегодня самолет весь “оцифрован”, на нем практически полностью повторена философия архитектуры персонального компьютера. Есть некое цифровое ядро, состоящее из отдельных модулей, есть процессорный модуль, графика, память. Хорошо развиты интерфейсы. Это достаточно универсальная цифровая среда и конечно же со своей операционной системой. Разумеется, это не Microsoft, поскольку требования к надежности и устойчивости работы необычайно высоки, а круг задач не очень широк.
С цифровым ядром взаимодействуют многочисленные функциональные модули. На современном гражданском самолете их более сорока. Это модули, обеспечивающие режимы взлета, посадки, навигации, пилотаж, управление полетом, двигателями, всеми самолетными системами. Кроме того, на борту есть масса аппаратуры - метеолокатор, гироинерциальная платформа, система воздушных сигналов, разные датчики, исполнительные механизмы, элементы - и все они тоже работают в цифровой среде. Так что современный самолет - это в какой-то степени летающий компьютер.
У военных самолетов все еще сложнее. Там появляются боевые задачи - управление оружием (обработка информации от РЛС, оптико-локационная станция - ОЛС, селекция целей на фоне земли и помех, вычисление точки открытия огня), управление группой самолетов. Военные машины, как и гражданские, тесно связаны с системой спутниковой навигации. Да и само оружие тоже все “напичкано” цифровой техникой. Даже маленькие ракеты класса “воздух - воздух” снабжены многочисленными цифровыми устройствами.
Сейчас все более актуальной становится задача технического зрения - оптического распознавания. Ведь крылатые ракеты должны распознавать цель и самостоятельно принимать решения. Беспилотный аппарат преодолевает тысячи километров, тут уже никакой летчик или оператор ему помочь не может. В программу ракеты надо заложить образы целей, и она должна сама разобраться, где цель, и атаковать ее. А это уже элементы искусственного интеллекта.
PC Week: В каком направлении может пойти развитие ИТ и их военное применение?
Е. Ф.: Существуют огромные резервы для повышения производительности вычислительных систем. Как утверждают специалисты, современные принципы создания процессоров позволяют в обозримом будущем увеличить тактовую частоту до нескольких сотен гигагерц. И как только в руках инженеров появится новый мощный инструмент, будут поставлены и решены новые задачи.
В числе наиболее важных я назвал бы развитие технологий искусственного интеллекта. Если удастся использовать их элементы в области систем управления и наведения, это станет большим шагом вперед. Работы в данном направлении уже ведутся, появился даже термин “интеллектуальное управление”. Я уже приводил пример - техническое зрение, распознавание образов. Это один из важнейших вопросов для создания новых систем разведки, целеуказания и наведения. Мы пока не знаем, как работает человеческий мозг, поэтому строим системы, которые, сравнивая полученное изображение с тем, что заложено в их памяти, вычисляют корреляционный функционал. Процесс этот сложен, длителен и требует большой вычислительной мощности.
С позиций здравого смысла в XXI веке ядерное оружие должно быть запрещено. Как в свое время было запрещено бактериологическое и химическое. Это не значит, что люди перестанут над ним работать, но это будет незаконно.
Современное, а тем более перспективное высокоточное оружие способно решать все те задачи, которые раньше возлагались на ядерное. Наша цивилизация стала настолько уязвимой, что применять ядерное оружие уже нет нужды. Два самолета, а их вполне можно было бы заменить двумя крылатыми ракетами, уничтожили два небоскреба и ввергли в шок почти все человечество. А если нанести удар по плотинам, атомным электростанциям, химическим предприятиям, хранилищам топлива? Последствия могут быть хуже, чем после атомного взрыва.
До сих пор считалось, что потребности военных были одной из главных движущих сил научно-технического прогресса. В принципе этот тезис не утратил своей актуальности, но есть случаи, когда применение техники в гражданской сфере опережает военную. Например, бортовая авионика гражданского самолета. Сегодня идеология построения “борта” гражданского самолета опередила идеологию военного. Ключевую роль в этом сыграла стандартизация компьютерной техники и необходимость соответствовать международным нормам и требованиям.
PC Week: И в заключение - как вы думаете, сможет Россия создать самолеты следующего поколения в сложившихся на сегодняшний день условиях, при существующих объемах финансирования авиационной промышленности?
Е. Ф.: Мы должны их создать, иначе не будет страны. Когда потребуется, средства найдутся.
PC Week: Спасибо за беседу.
